«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории - Генри Каттнер

– А бельевая веревка? – возмущалась Джеки. – Самого низкого пошиба!

– Сразу приходят на ум Джуки, Калликаки и Джитер Лестер. Они что думают, здесь Табачная дорога?

Джеки вздохнула:

– Но ты ведь помнишь – мистер Хенчард сказал, что они больше не вернутся?

– И что из того?

Джеки медленно кивнула, точно начала догадываться.

– Ну, валяй, – сказал я.

– Я не знаю. Просто мистер Хенчард говорил, что маленький народец любит селиться в тихих благоустроенных местах. А мы своим старым жильцам постоянно надоедали. И сами виноваты, что теперь эта клетка пользуется дурной славой. Приличные гномы ни за что не станут тут жить. Здесь теперь – страшно подумать! – ну, вроде трущоб.

– Бред какой-то, – высказался я.

– А вот и нет. Я наверняка права. Помнишь, мистер Хенчард говорил, что ему придется строить новый домик? Хорошие жильцы не поедут в сомнительное место. Нам достались гномы низкого пошиба, вот и все.

Я глядел на нее, широко открыв рот.

– То-то и оно. Не жильцы, а отребье какое-то. Небось еще и гнома-козла на кухне держат, – негодовала Джеки.

– Ладно, – сказал я. – Но я этого не потерплю. Я их отсюда выставлю. Я… воды им в трубу налью! Где чайник?

Джеки вцепилась мне в рукав.

– Нет, не смей! Эдди, мы не можем их выставить. Не имеем права. Они заплатили за жилье.

И тут до меня дошло.

– Станок…

– Вот именно! – От возбуждения Джеки впилась ногтями мне в предплечье. – Если бы тебе сегодня не подкинули немножко везения, тебя бы просто убило. Может, гномы у нас и низкого пошиба, но за квартиру платят исправно.

Теперь мне все стало ясно.

– А с мистером Хенчардом было совсем не так. Помнишь, он тогда задел камень и ступенька проломилась? Вот это уж повезло так повезло. А я буду сидеть без зарплаты, пока станок не починят, хотя его заклинило, когда я в него попал. Мистер Хенчард отделался бы куда легче.

– Просто у него были жильцы поприличнее, – объяснила Джеки, отчаянно сверкая глазами. – Если бы мистер Хенчард попал в станок, наверняка сгорел бы предохранитель. У нас гномы плохонькие, ну и везение такое же.

– И теперь от них уже не избавиться, – заключил я. – В нашем доме трущоба. Пойдем-ка отсюда, выпьем у Терри по рюмочке.

Мы надели пальто и вышли за дверь, вдохнули свежий сырой воздух. Гроза бушевала с прежней силой. Я забыл фонарик, но возвращаться поленился. Мы шагали под гору, ориентируясь на мерцавшие вдали огни ресторанчика.

Было совсем темно, потоки дождя застилали глаза. Наверное, поэтому мы и не заметили автобус, пока он не оказался буквально в двух шагах – фары едва светили из-за затемнения.

Я потянул Джеки к обочине, но поскользнулся на мокром бетоне, и мы оба полетели под откос. Я почувствовал, как Джекки перекатилась через меня, и в следующую секунду мы уже барахтались в размокшей глине кювета; автобус с ревом промчался мимо и исчез.

Мы выбрались из канавы и побрели к Терри. Бармен удивленно оглядел нас, сказал «Ого!» и без лишних слов налил две рюмки.

– Что там ни говори, – сказал я, – а нам только что спасли жизнь.

– Да, – согласилась Джеки, счищая глину с ушей. – Но с мистером Хенчардом все было бы по-другому.

Бармен покачал головой:

– В канаву свалился, Эдди? И вы тоже? Вот не повезло!

– Повезло, – убито отозвалась Джеки. – Только везение было самого низкого пошиба…

Грязная, несчастная, она подняла рюмку и посмотрела на меня. Мы чокнулись.

– Ладно, – сказал я. – За везение!

Невероятная догадка

– Итак, мистер Хутен, вам кажется, что сейчас вы тоже спите? – спросил доктор Скотт.

Тимоти Хутен, старательно избегая взгляда психиатра, погладил пальцами кожу, которой были обтянуты ручки кресла, решил, что это ощущение еще ничего не доказывает, и перевел взгляд на окно, на Эмпайр-стейт-билдинг.

– А разве это не похоже на сон? – уклончиво ответил он вопросом на вопрос.

– Что именно?

– Ну, допустим, вот это. – Хутен кивнул на остроконечную причальную мачту на вершине башни. – Представьте только, эта штуковина предназначена, чтобы к ней причаливали дирижабли. Но вы хоть один дирижабль там видели? Такое может случиться только во сне. Ну, вы понимаете… Люди строят большие планы, а потом почему-то забывают о них и затевают что-нибудь новенькое. Ох, не знаю. Все вокруг так нереально.

«Похоже, запущенный солипсизм»[44], – подумал доктор Скотт, но решил пока воздержаться от окончательных выводов.

– Что, вообще все? – уточнил он. – И даже я?

– И даже вы, – согласился Хутен. – У вас форма неправильная.

– А можно поподробнее, мистер Хутен?

– Ну, не знаю, получится ли у меня объяснить… – Хутен с виноватым и одновременно настороженным видом посмотрел на свои руки. – Видите ли, у меня форма тоже неправильная.

– И какая же форма правильная?

Хутен закрыл глаза и глубоко задумался. Затем по его лицу скользнуло выражение изумления. Он нахмурился. Доктор Скотт, внимательно следя за пациентом, делал соответствующие пометки в своем блокноте.

– Этого я не знаю, – наконец заявил Хутен, широко открывая глаза. – Даже представления не имею.

– Вы не хотите говорить об этом?

– Да… Нет… Не знаю. Просто не знаю.

– Почему вы пришли ко мне, мистер Хутен?

– По совету своего доктора. И жены тоже.

– И по-вашему, они правы?

– Лично я считаю, – с торжествующим видом заявил Хутен, – во сне может случиться что угодно. Я даже могу ходить всего на двух ногах. – С испуганным видом он замолчал. – Наверное, мне не следовало говорить этого, – добавил он чуть погодя.

Доктор Скотт еле заметно улыбнулся:

– Если бы вы рассказали мне о своем сне чуть поподробнее…

– О том сне, в котором я пребываю сейчас? Тут все неправильно, абсолютно все. Даже говорим мы не так, как надо. Неужели вы сами не чувствуете, как неправильно извивается язык? – Хутен испытующе потрогал свой подбородок, а доктор Скотт сделал еще одну пометку в блокноте. – Я сплю, вот и все.

– А вы когда-нибудь просыпаетесь?

– Только когда сплю. Странно звучит, не правда ли? Интересно, что я хотел этим сказать?

– Стало быть, все вокруг нас – это мир сна? – уточнил доктор Скотт.

– Конечно.

– Но в чем именно кроются ваши проблемы, мистер Хутен? Вы можете объяснить это словами?

– Да нет у меня никаких проблем, – удивленно ответил Хутен. – А если б и были… это ж ведь сон, стало быть и проблемы ненастоящие.

– А когда вы просыпаетесь? В бодрствующем состоянии вы ощущаете какое-то беспокойство, вас что-то